Конечно, сейчас я вижу в нем чертову тучу стилистических ошибок, огрехов в характере персонажа и логике мира, но это не влияет на факт: эта игра мне дорога и нежно мною любима, и является одним из лучших моих воспоминаний о ролевых.
По хорошему бы надо его закончить... но как-то странно после такого перерыва. Жаль, момент упустил. *вздох*
"И кто из нас - копия?"
Место действия: США, штат Калифорния, округ Марин. Государственная тюрьма Сан-Квентин.
Время действия: 31 октября 2002 года
Действующие лица: L, Beyond Birthday
* * *
Это было рискованно? Вряд ли.
Это было глупо? Вполне может быть.
Для чего это было нужно? L не мог со стопроцентной уверенностью ответить на этот вопрос. Разумеется, для него не составило бы труда придумать тысячу и одну причину, но эти выдуманные поводы не давали однозначного ответа ему самому. Тем не менее, всё нужное уже было сделано. Все необходимые разрешения были получены - утром Ватари принёс ему бумаги и пропуск. В Сан-Квентин не разрешалось посещать приговорённых к смертной казни, но разве для величайшего детектива эпохи это являлось проблемой?.. Теоретически он ещё мог бы отказаться от поездки, сославшись на вновь возникшие неотложные дела, но... Это было нужно. Он не мог понять, для чего, но это было нужно. Именно ему - не кому-то другому.
И он поехал.
* * *
После того, как были улажены необходимые формальности с документами, молчаливый охранник провёл их по узкому, плохо освещённому коридору к кабинету, разделённому надвое перегородкой из пуленепробиваемого стекла. Организация тюрьмы была тщательно продумана - посещения не разрешались, но место для посещений было предусмотрено. Правда, для визита этого странного сутулого парня потребовалось принять дополнительные меры предосторожности - L не был бы L, если бы не предусмотрел всё до малейшей детали. Кабинет тщательнейшим образом проверили на наличие подслушивающих устройств и скрытых видеокамер. Не обнаружив ничего подобного, соответствующим образом отрапортовали высокопоставленному гостю (таковым решили считать из-за этих самых мер предосторожности, хотя злые языки поговаривали, что это просто сынок какого-нибудь богатея приехал проведать дружка), но от гостя в ответ услышали лишь флегматичное "проверьте ещё раз". Проверили и ещё раз - разумеется, опять безрезультатно. И стул с жёсткой спинкой заменили мягким офисным креслом, вытащенным из кабинета какого-то начальника - самым удобным креслом, которое только нашлось в здании. И даже не посмотрели косо, когда странная сутулая личность скинула кроссовки и забралась в это кресло (самое удобное в здании!) с ногами, подтянув колени к самому подбородку. И в ожидании вывода заключённого А-17-01698 любезно предоставили почитать заключение психиатрической экспертизы по делу этого самого заключённого. Правда, это чтиво оказалось не самым интересным - увидев в деле пометку "вменяем", L отложил заключение.
Ну да. В деле они вынесли пометку, что "...суд признает подсудимого в отношении инкриминируемых ему деяний вменяемым и способным нести ответственность за совершённые им деяния, и считает, что поведение подсудимого соответствует выводам экспертизы"...
Разумеется. Соответствует.
Иначе быть не могло.
"Когда ты возьмёшься за моё дело, ты будешь знать убийцу", - так он мне тогда сказал. И я до последнего момента надеялся, что это была всего лишь шутка. Всего лишь странная, глупая шутка.
Зря.
Ну что ж... вероятность его поражения составляла 48%. У них с L примерно равные шансы, но последнему пришлось пожертвовать личным присутствием на месте преступления, на что Бейонд в основном и сделал упор, и потому потерять два процента. В битве гениев и доли их могут дорогого стоить.
Но все-таки, как бы Бейонд не вырывал себе самые крохи возможностей на победу, 48% - это очень много. Так что к своему проигрышу молодой человек морально был готов. И все же...
Тянуть резину, с чего-то гордо названную его жизнью, в тюрьме, прекрасно зная, чем все кончится, было невыносимо. Само предчувствие смерти ничуть не беспокоило, но так глупо и так бессмысленно... черт возьми, ну если и так ясно было, что его приговорят, то чем не вариант была бы эвтаназия еще когда он валялся в реанимации?... Результат-то все равно один.
Так или иначе, а визит к нему был неожиданностью, но неожиданностью приятной. Всяко лучше, чем кипами разгадывать дико наскучившие и до противного простые кроссворды. Однако ж как странно... Родных у Бейонда не было, приют скорее всего давно от него открестился, больно охота им брать на себя ответственность за серийного убийцу, да и дружба там вообще как-то не особо прижилась, так что вряд ли кто-то заинтересовался бы его судьбой. Кого же там принесло?
Бездей равнодушно позволил надеть на худые запястья наручники. Бежать сейчас он все равно не собирался, хотя и, скорее всего, это был единственный удачный момент, но сообщать об этом вряд ли имело смысл. 67% успеха, меланхолично подсчитал Бейонд, против всего 16 в остальное время. Просто не было необходимости. Дату своей смерти он все еще не видел, но просто ощущал, что до этого момента осталось не так уж много времени.
Молодой человек спокойно вскарабкался на жесткий стул, и кинул взгляд в перегородку, разделяющую комнату для встреч.
"Ах вот оно что..."
В первые мгновения создалось ощущение, что перегородка зеркальная, даже мелкие неувязки вроде разной одежды не сильно влияли на это впечатление. Избавиться от острого чувства дежа вю удалось, лишь поймав в стекле собственное настоящее отображение. А и впрямь очень похоже, сейчас сравнивать было очень удобно. Только у Бейонда словно лицо острее стало за последнее время, и синяки под глазами темнее. И по шее тянулось пятно шрама, спускающееся вниз по ключицам и исчезающее под воротником. Таких "украшений" на его теле за последнее время стало много.
- Хке... - Смех не удался - Бездей почти не разговаривал с того самого момента, как его оставили в покое психиатры, так что и без того не слишком-то приятный голос стал изрядно хрипеть с непривычки, как старая пластинка. Ну надо же, какие у него важные гости. Интересно, с чего бы. Вроде как это дело для L окончено, и интереса не представляет.
Молодой человек притянул колени к груди и устроил на них подбородок. Сходство стало болезненным до шизофренического.
- Чем обязан?
Отражение подошло ближе. Отражение ухмыльнулось. Отражение с ногами взгромоздилось на стул, создав иллюзию абсолютной симметрии в этой и без того странной полустеклянной комнате. Охранник, выпучив глаза, пялился то на одну, то на другую половину кабинета, но, поймав взгляд L, поспешил удалиться. Очевидно, для себя он решил, что эти странные двое - братья. И пойдут потом гулять слухи и истории по государственной тюрьме Сан-Квентин, и скучающие заключённые будут переиначивать эти слухи, и обрастут они разнообразными подробностями, неизбежными в атмосфере затхлых тюремных будней... И рано или поздно забудутся, затеряются без остатка в круговороте времени, судеб и лиц. Так же, как суждено затеряться одному из этих двоих - потому что имя второго останется жить даже после его смерти, а пока живо имя, жива и память о том, кто когда-то его носил.
Когда-то мы и вправду были похожи...
L пристально вгляделся в человека, сидевшего по ту сторону стеклянной перегородки. Да, раньше они были похожи гораздо больше... Причём, не только внешне - их методы разтличались лишь некоторыми нюансами. Вкратце это можно было изложить так: L анализировал, а Бейонд - препарировал... L пытался через совершённые действия придти к мысли, давшей импульс к этому самому действию, а Бейонд пытался через строение тела познать строение души. И надо заметить, что у них это получалось с одинаковым успехом. Они всегда шли почти параллельно, с разницей в полшага. На полшага L всегда опережал Бейонда, и поэтому для последнего это была гонка, а для первого - спокойное, размеренное шествие.
Несмотря на то, что Бейонд был старше L на два года (а если точнее - на два года, семь месяцев и восемнадцать дней), последний начал свою детективную деятельность намного раньше - на тот момент ему только исполнилось восемь. Бейонд же начал в двенадцать, и раскрытые им преступления фиксировались в его личном деле. Но, тем не менее, числились под грифом "L" - сразу двоим в этой роли было бы тесно, и рано или поздно это закончилось бы... Впрочем, оно и закончилось примерно так.
Он изменился. Как будто какая-то тень легла на лицо. И эти шрамы...
Отражение скрипнуло:
- Чем обязан?
L молчал. L вспоминал. Пытался вспомнить, каким его отражение было раньше. Пытался понять, поймать, вычислить тот самый момент, после которого решение Бейонда стало необратимым. Пытался понять, что же запустило механизм, приведший в действие страшную схему...
И не мог.
Странный голос. Как будто он долгое время ни с кем не разговаривал. Впрочем, так оно, скорее всего, и есть - он же находится в одиночной камере. А разговаривать с охранниками наверняка считает ниже своего достоинства... Чем обязан, спрашиваешь? Хороший вопрос. Вероятность того, что ты его задашь, превышала девяносто процентов, но, несмотря на это, я так и не удосужился придумать подходящий ответ. Как не смог дать его и самому себе. Очевидно, мы и вправду похожи больше, чем кажется...
L проигнорировал заданный вопрос и своей следующей репликой как будто бы продолжил недавно прерванный разговор. Собственный голос тоже показался ему каким-то неестественным, охрипшим, чужим - как будто он тоже провёл этот месяц в одиночной камере.
- Нам всегда говорили, что мы очень похожи. Но нас никогда никто не путал. Как ты думаешь, почему?..
Собственной даты смерти юноша так и не видел. А вот цифры над L проступали для него очень явно.
"Так мало?"
Бездей не отслеживал этот момент, но помнил эту дату. Это только поначалу цифры эти кажутся бессистемными и странными, но, поломав немного голову, разобраться несложно. Просто сейчас он понял, что значат эти цифры конкретно для него.
Именно смерти L Бейонд вовсе не желал. Победы над ним, быть может, и его гибели в финале, после, но не конкретно его смерти. С её наступлением самому Бездею нечего будет делать. Некого пытаться превзойти. Но ему осталось и того меньше. Выходит… кто-то обыграет величайшего детектива. Не его копия, а настоящая, отдельная, самодостаточная без этой глупой гонки личность – потому что Бейонд этого даже не застанет наверняка.
Если, конечно, исключить ту возможность, что за пять лет L просто обожрется наконец сладкого и у него таки сформируется сахарный диабет в острой форме. Но в простые решения Бейонд не верил.
Молодой человек раздраженно прикусил ноготь на большом пальце. Как обидно осознавать собственную слабость в том, что может осуществить кто-то другой.
Перехватив взгляд, скользнувший по свежим "меткам" на теле, Бейонд неприятно ухмыльнулся. Его памятка о собственном поражении. Будь он на это способен, Бездей бы собственноручно снял с себя кожу с этими мерзкими пятнами, так болезненно напоминающими о том, как близко он оказался к цели – и все-таки провалился. Но ему предусмотрительно не оставили ничего острого. Только бумагу, но ей можно разве что попытаться вскрыть вены, а так позорно подыхать точно не хотелось. Нет уж, раз уж не удалось умереть по плану эффектно - будет умирать просто гордо и со зрителями.
Ответа на вопрос не следовало. Бездей чуть нахмурился. Он ненавидел не понимать, что происходит. Чувствовал себя одураченным. А именно это сейчас и происходило. Зачем L пришел к нему? Это уже не нужно для дела, оно закрыто. Ну не поиздеваться же он тащился в эту дыру, черт возьми! Мелко…
Хотя кто его знает. Вопрос так точно напоминал издевку.
А кто знает. Может, потому же, почему сейчас L на той стороне, а его неудачная копия – на этой, в тюремных тряпках и со сцепленными наручниками руками. Потому же, почему один из них совершает преступления, а второй ловит преступников. А может, это следствие, а причина в другом?..
А может, просто потому, что, несмотря на феноменальное сходство образа мысли, лиц, манер Бейонд – это Бейонд, а Лоулайт – Лоулайт. Два разных человека.
А может, и нет.
Глупый вопрос. На него нет и не может быть однозначного ответа. В смысле, Бейонд мог бы предложить тысячу и одну идеально точную теорию, в соответствии со всеми учебниками по психологии, но вот только будет ли это правдой?.. навряд ли.
- Как знать.. может, потому что я этого не хочу? – наигранно легкомысленно откликнулся молодой человек. Темные с алой искрой глаза так же сосредоточенно следили за собеседником за стеклом. L не разговаривает с преступниками без важных на то причин. Вопрос должен иметь какое-то практическое назначение.
Вот уж что верно, то верно. Быть похожим Бейонд давно уже не хотел. Именно L ему не бывать, просто потому, что они действительно разные люди. Получить второго «Великого и Ужасного» можно только если его клонировать, и то не факт. Даже если сидящего перед ним человека не станет и Бейонд мог бы занять его место – ничего от того не изменится, ни-чер-та из всего этого не выйдет. Это будет похоже, кто ж спорит, да только ведь верно – все признавали их поразительное сходство, многие твердили, что они словно близнецы… и никто не принимал одного из них за другого.
Бездей рассеянно подцепил зубами отслоившуюся от ногтя пленку и резко рванул. Палец заныл, пространство между ногтеми и оторвавшейся от него из-за этой выходки кожей мгновенно заполнила кровь. Впрочем, к этой боли он привык. Она быстро проходила и отвлекала от ненужных рассуждений.
- Может, потому же, почему ты - это ты, а я - это я, и никак иначе.
Как будто так и надо. Как будто ничего и не было, и не было времени, и не было трёх кровавых убийств, и они просто продолжают прерванную когда-то беседу, сидя где-нибудь в пустой классной комнате Дома Вамми. Два безумно похожих друг на друга подростка ведут плавный, неспешный, неторопливый разговор - как может показаться на первый взгляд. А на самом деле?.. На самом деле два почти совершенных ума плетут каждый свою паутину, расставляют ловушки, старательно лавируют мимо подводных камней, обходя устроенные друг другом западни. Задают вопросы, на которые заранее знают ответы, отвечают на незаданные ещё вопросы...
- Как знать.. может, потому что я этого не хочу? - легко, небрежно откликается Бейонд, принимая правила игры. Таково его положение - не ему диктовать правила сейчас, в этой ситуации, в этом тесном кабинетике, разделённом надвое пуленепробиваемым стеклом. Но для этой игры ещё никто не успел придумать правила, и значит, придётся импровизировать.
Ставить свои и обходить чужие ловушки... Помнишь? Как тогда. Как раньше. Правда, я приехал не за этим. Но, если ты принял ещё непридуманные правила, то так тому и быть.
- Может, потому же, почему ты - это ты, а я - это я, и никак иначе. - он не спрашивает, он утверждает. Всё так же легко и небрежно, и только нервное покусывание ногтя говорит о том, что сейчас он предельно сосредоточен и внимателен. L, сам того не замечая, подсознательно копирует этот жест - и опять
пуленепробиваемое стекло превращается в кривое зеркало.
Никак иначе? К чему ты тогда стремился, Бэкап?..
L вспоминает, как задевало Бейонда это прозвище, и готовый уже слететь с губ вопрос повисает в воздухе, меняя форму, обтекая и втягивая острые углы. Но без углов не получится.
- И только для того, чтобы это понять, тебе понадобилось лишить жизни троих? - вопрос, заданный тем же небрежным и лёгким тоном, всё-таки выходит более резким, чем хотел бы L. Но слова уже сказаны, и остаётся только ждать ответного хода. Ждать и пытаться понять, куда же направлен этот странный взгляд в никуда, взгляд куда-то над головой.
Что он там видит?..
Бейонд в последний раз почти до боли в глазах всмотрелся в имя и опустил ресницы. Лишь на какую-то секунду, человеку, с ним не знакомому, могло бы показаться, что он просто моргнул, разве что немного дольше задержал веки в таком положении, чем обычно. Когда он вновь их распахнул, твердый и прямой взгляд оказался устремлен точно в глаза L. Выше он больше не смотрел.
Вся беседа напоминала прогулку по минному полю. Ставишь растяжки для оппонента, но никогда не знаешь, чем кончится следующий шаг для самого себя, даже если сто раз все перепроверил и обдумал. Особенно для того, кто отстает.
- Да нет, это потребовалось, чтобы понять тебе, - фыркнул молодой человек и рассеянно сунул палец, кровь с которого уже намеревалась закапать на пол, в рот. Голос быстро приходил в норму, становясь звонче и чище. Жаль, это не особо нужно - скорее всего, это последний более или менее внятный у него разговор.
Он-то давно все понял. А все, что было, это просто бунт. Иначе ему было не показать, что все это – не глупая шутка, а вполне серьезное намерение выбрать себе другую роль в этом театре абсурда вместо дублера главного героя. Отрицательные персонажи всегда привлекательны… Жаль, что для него пьеска кончилась очень быстро. Она и должна была состоять из всего одного действия, но финал предусматривался другой. Что ж, не все в этой жизни идет так, как хочется.
Какая, в сущности, бестолковая жизнь-то вышла, если задуматься. От этой мысли Бейонд открещивался преднамеренно. Его начинал пробивать истерический смех. Потому что вроде все у него было для того, чтобы за неполную четверть века сделать столько… возможности, потрясающий интеллект, способности сверхестественные. Он мог столько сделать... А жизнь вышла пустая.
Бездей откинулся на жесткую спинку стула, почти распрямившись, осознанно нарушая зеркальное сходство. Позвонки неприятно щелкнули, с удивлением привыкая к новому, совершенно экстремальному для них положению.
- Слушай, что тебе надо? – в лоб задал вопрос молодой человек.
"Вот только не говори, что тащился сюда через пол-страны, чтобы пофилософствовать."
- Слушай, что тебе надо? - Симметрия была нарушена, наваждение исчезло. Теперь сходство этих двоих, сидящих по разные стороны стекла, перестало бросаться в глаза, и комната кривых зеркал снова стала кабинетом для допросов. L едва заметно поморщился, услышав хруст выпрямляющихся позвонков Бейонда - он по своему опыту знал, каких усилий стоит тому держать спину ровно.
Что же мне нужно?.. Прекрасный ход, Бэкап. Ход, практически не оставляющий мне вариантов. Я не знаю, зачем я здесь. Ты действительно читаешь меня, как раскрытую книгу. Но... Но я постараюсь понять. Я действительно хочу понять...
Вновь и вновь разбирая на составные части тот отрезок времени, в течение которого у него была возможность держать будущего серийного убийцу в поле зрения, L категорически не мог вычислить мотив, заставивший Бейонда выбрать именно такой сценарий дальнейшего развития событий. Сейчас, снова в размышлениях вернувшись к этому вопросу, величайший детектив до смешного напоминал каменную горгулью - сидя вот так неподвижно, подтянув колени к груди и взглядом уперевшись во взгляд человека, сидящего напротив.
Почему именно так, Бэкап? Почему не так, как Денёв? У него ведь был шанс выиграть, мизерный, но был. Он просто не смог разглядеть его вовремя. Но ты бы воспользовался этим шансом, я уверен в этом на 98 процентов. Почему не так, как Койл?.. Он проиграл всего лишь из-за собственной самонадеянности, зная это - а я уверен, ты знал! - ты никогда не повторил бы его неверный ход. Но почему так? У тебя был не один способ доказать мне то, что ты доказал ценой жизней двоих взрослых людей и ребёнка. Тебя отталкивало то, что эти способы вторичны?.. Или ты решил заведомо считать все бывшие до тебя варианты проигрышными и решил пойти ва-банк? Но ведь ты бы тоже не остался в выигрыше. Может быть, психологи Дома Вамми не так уж и сильно ошибались относительно тебя? Ты не веришь в справедливость, Бейонд. Так во что же ты веришь?
Рассеянно покусывая ноготь, L немного склонил голову на бок и медленно, чуть растягивая слова, наконец-то дал самому себе ответ на мучивший его вопрос.
- Я хочу понять. Понять, почему из всех возможных вариантов развития событий ты выбрал именно такой - одинаково проигрышный для обеих сторон.
- А разве это не очевидно? - Молодой человек пожал плечами, будто бы это и само собой разумелось, - Как раз потому что он одинаково проигрышный для обеих сторон. В любом случае.
Выбор-то объяснялся весьма просто. Конечно, Бейонду хотелось бы безоговорочной победы, но на то было всего 52%. Это слишком мало... Пятьдесят на пятьдесят практически. Или выйдет - или нет. Если выйдет - замечательно, он хотел быть победителем, что вполне естественно. Ну а если нет?.. Место в многочисленном списке потерпевших поражение в схватке с великим детективом этого человека совершенно не устраивало. Так он хоть отметился эдакой своеобразной "ничьей". Лучше уж так.
Бейонд Бездей всегда отличался весьма... своеобразной логикой.
Весь этот разговор начинал раздражать своим лицемерием и подчиненным положением одного из собеседников. L уже победил, а теперь еще и пришел сюда и даже в этом разговоре диктует правила тому, кто уже проиграл. Смахивало на злую насмешку.
Безумно захотелось вогнать этому большеглазому чучелу напротив что-нибудь острое в горло и посмотреть, что из всего этого выйдет. Мысль о том, что он вроде как не хочет смерти L, быстро оказалась где-то на задворках сознания. Как жаль, что стекло пуленепробиваемое. Забрал бы на тот свет с собой хоть одну действительно стоящую жизнь. Те три человека все равно были весьма неинтересным материалом, самые заурядные личности. Даже при том, что Бейонд намерено выбирал людей, которым осталось жить не так уж и много, это он мог понять с первого взгляда, его глаза, причинившие столько болезненных переживаний, порой бывали и полезны, даже при этом он не понимал особой цены жизни простого человека. Так он поступал из простых соображений гуманности, насколько они присутствовали у помешанного убийцы, естественно. Бездей готов был назвать стоящей жизнь того, кто сидел напротив него, несмотря ни на что признавая его, был готов признать таковыми жизни некоторых воспитанников приюта Вамми, прекрасно понимая, что из них с годами может выйти толк. Но от тех людей все равно не было бы никому прока. Самые заурядные личности.
Наверное, надо было все-таки попытаться поставить на карту нечто более ценное, чем три неинтересных человека. Кого-то из приюта, например. Может, тогда бы его шансы возросли, L ведь тоже не каменный... вдруг бы вышло задеть посильнее. Если бы он потерял самообладание, шансы Бейонда выросли бы как минимум на 2%. Но тогда... как-то рука не поднялась. Надо же, он дал слабину. Как глупо на самом деле... ну да поздно жалеть об упущенных возможностях.
Почему-то в голову пришла очередная безумная идея. Интересно, а L смог бы убить человека?.. хотя бы если бы от этого зависели чьи-то жизни. Или его победа... Он так старательно выпытывает из своего собеседника мотивы его поступков, но, поменяйся они ролями, сам бы он не поступил бы так же? Вряд ли, но ведь он тоже не любит проигрывать. Так что как знать...
Нет, наверное, даже хорошо, что стекло Бейонду не пробить. А то бы он решил проверить. На собственном опыте. Ему жизнью дорожить уже не за чем, а вот L пока наверняка еще на этом свете интересно, вот и посмотрели бы на его реакцию.
Хотя юноша выбрал не многим более приемлемый вариант.
- Эй... - негромко позвал Бездей, прерывая затянувшуюся паузу. - А ты бы мог убить?
Восхитительный вопрос. Шизофрения вообще очаровательный диагноз, вносит в жизнь разнообразие.
- Меня, например, - Молодой человек наклонил голову к плечу, - Если бы это спасло тех людей.
А это бы и спасло. Не будь Бейонда - не было бы и тех смертей. Подобные идеи к размышлению являются очень интересным прощальным подарком.
- Или если бы это был единственный способ не проиграть.
- А разве это не очевидно? - равнодушно пожал плечами Бейонд.
Нет, Бэкап, это не очевидно. Даже если ты рассчитывал на ничью, то в данном случае расклад сошёлся так, что проиграл только ты. Я же остался при своём. Я не стремился предотвратить совершённые убийства - их нельзя было предотвратить. Для этого у меня было слишком мало данных и вовсе не было возможности эти данные получить. Я не стремился вычислить убийцу - потому что с самого начала я знал, кто он. Я стремился раскрыть это дело. Предотвратить твою смерть. Воспрепятствовать уничтожению единственного ключа к разгадке, помешать тебе сделать последний ход. И мне это удалось, иначе ты не сидел бы здесь, за стеклом, скованный наручниками. Впрочем, не могу сказать, что обеспечил тебе лучшую участь... И не могу сказать, что это исключительно моя заслуга. Ты недооценил Мисору Наоми - вот где ты просчитался. Это всего лишь два процента. Два потерянных процента, которые ты, не задумываяь, списал с моего счёта. И, как выяснилось, зря.
Задумчиво закусив ноготь большого пальца, L расфокусировал взгляд, пытаясь совместить своё отражение с очертаниями человека, сидящего по ту сторону стекла. Возможно, странную логику Бейонда можно было бы списать на правоту психиатров Дома Вамми, но объяснить всё шизофренией было бы легче всего. А подобные незатейливые пути всегда вызывали у великого детектива скепсис. Поэтому он продолжал искать варианты и версии, тщательно анализируя каждый нюанс и отбрасывая чересчур очевидное. И рано или поздно всегда докапывался до сути. Но этот случай был исключением. Не опровергающим правило, нет. Просто единственным в своём роде.
Голос Бейонда прервал затянувшуюся паузу, заставив L слегка вздрогнуть от неожиданности.
- Эй... А ты бы мог убить? Меня, например. Если бы это спасло тех людей. Или если бы это был единственный способ не проиграть.
Зрачки детектива слегка расширились.
Ты решил взять инициативу в свои руки?.. Что же, неплохой дебют.
L безразлично пожал плечами и ответил:
- Если бы это был единственный способ не проиграть, я просто нашёл бы способ выиграть. Что же касается тех людей... - на мгновение детектив призадумался.
Я до последнего момента надеялся, что те твои слова были шуткой. Но если бы я принял эту шутку за правду с самого начала, я уверен, что имел бы на руках данные о готовящихся убийствах. Или... Нет, Бэкап, я не стал бы тебя убивать. Просто потому, что в этом не было бы необходимости. Если вероятность достигла бы критического процента, я смог бы лишить тебя возможности совершить убийства, не прибегая при этом к крайним методам.
- А что касается тех людей, - возобновил разговор L, - то ценность человеческой жизни сравнима только с ценностью большего количества жизней. Если бы я был твёрдо уверен в том, что ты пойдёшь на эти убийства, я бы нашёл способ предотвратить их и без крайних мер. Но я не был в этом уверен. До самого начала.
Бейонд задумчиво подпер голову рукой, выслушивая.
- Короче, ответ: нет, - подвел черту под всеми размышлениями молодой человек, - Ну да кто бы сомневался...
Этот итог принес что-то вроде успокоения. Правильно, так и надо. Однако одна фраза его позабавила.
- Значит, "только с ценностью большего количества жизней"? Какой вывод... По-твоему, будет правильно пожертвовать одним человеком ради многих?
С точки зрения рациональности - конечно. Вот только когда доходит до дела, рациональность уже никого не волнует. В этой жизни все слишком сложно, чтобы это можно было посчитать как в обычной арифметике. Мораль - это вообще эдакий черно-белый лабиринт. Вроде бы здесь черное, а там белое, и все очень ясно и понятно, а присмотревшись, видишь сотни оттенков серого, и уже не поймешь, к какому цвету который из них отнести.
Как иногда удобно быть безнравственной тварью, пусть даже чисто номинально, право слово. Во всяком случае, можно говорить о таких вещах, не ожидая получить ответный тычок на тему "как-бы-поступил-ты", а даже если он и последует - на него в принципе можно отвечать от балды, что называется.
"Не был уверен? Браво, брависсимо... только пожалуйста, не бис."
Его сам убийца уже предупреждает лично, а он... С такими экспериментами над людьми в мире наступит хаос. Ему в следующий раз как, точное время и координаты по электронной почте прислать?
"Поправка: следующего раза не будет. Но теперь я хоть буду знать, как с ним нужно будет поступать в нашей следующей жизни."
Почему-то сомнений о том, что они еще встретятся, у Бейонда не было. Даже смешно как-то... Он всегда был человеком логики. Если не считать своего странного зрения, Бездей не верил ни во что сверхестественное. Во всяком случае, на практике не верил, в голове-то можно держать что угодно... Зачем учитывать что-то, чему нет подтверждений и что нельзя объяснить? Но в том, что они еще свидятся, не сомневался. В аду - так в аду, ибо в рай так самому Бейонду явно не светит попасть, в следующей жизни - так в следующей жизни. Глупо, для него так особенно... впрочем, он имеет право на странности.
- Ну что ж, тогда просто запомни, что я держу свои обещания, - прокомментировал Бейонд и замолчал, словно показывая, что эта тема для него исчерпана, упершись взглядом в проклятое стекло, отражающее как в насмешку его лицо, словно заставляющее самим своим существованием сравнивать их двоих буквально во всем. Что обидно, пока Бейонд превзошел это свое "отражение" только в одном. Росту в нем было на два сантиметра больше.
- Короче, ответ: нет, - задумчиво констатировал Бейонд.
Вот так. Подвёл черту, и всё. Без малейших сомнений отсёк всё лишнее. Для него как будто не существует середины. Есть только чёрное и белое. Да и нет... Если бы на этом месте сидел кто-нибудь другой, я бы назвал это проявлением юношеского максимализма. Но это не тот случай. Это всегда - не тот случай.
- Значит, "только с ценностью большего количества жизней"? Какой вывод... По-твоему, будет правильно пожертвовать одним человеком ради многих?
Неприкрытая насмешка звучит в этих словах, и L понимает, что это, в сущности, действительно смешно. Понимает, что мыслит не так, как должен рассуждать нормальный человек. Считает ли он себя нормальным?..
Возможно.
Просто он никогда об этом не задумывался. Как не задумывался и о многих других вещах - исключительно потому, что это не имело отношения к его реальной деятельности. Очевидно, это свойство едино для всех выдающихся умов - ведь Шерлок Холмс даже не знал, что Земля вращается вокруг Солнца...
А так ли уж сильно я от тебя отличаюсь, Бэкап?.. Я не спрашиваю, так ли сильно ты на меня похож. Я спрашиваю, реально ли различие между нами?
Ему не хочется думать об этом сейчас - не то место, не то время. Но он знает, что другого шанса об этом подумать ему, возможно, не представится. Поэтому он снова и снова пытается понять. Собственно, за этим он и приехал - для того, чтобы осознать себя. Дифференцировать себя от человека с его лицом, сидящего там, за стеклом.
Сон разума рождает чудовищ.
А чрезмерная активность разума рождает чудовищ ещё более страшных - ибо их возможности соизмеримы с возможностями их создателей.
Я создал чудовище?..
L чуть прикрывает глаза. Он видит А. Видит его таким, каким запомнил - тогда ещё маленьким мальчиком со светлыми волосами, вечными веснушками и непроницаемо тёмным, серьёзным взглядом. И видит тонкую мраморно-белую руку, перевесившуюся через край ванны, с пальцев которой тонкими струйками стекает кровь. Это не его собственное воспоминание, это всего лишь фотография с места происшествия - самого L там не было. В общем-то, с самого начала было ясно, что это было самоубийством. Но детектив всё равно перебирал фотографии, вглядываясь в каждую деталь и надеясь обнаружить что-то, ускользнувшее от его взгляда. Какую-то крохотную деталь, которая позволила хотя бы надеяться на существование оправдания. Оправдания системы, созданной не L, но запущенной, приведённой в действие именно им.
L приподнимает веки и внимательно разглядывает ещё одно доказательство того, что оправданий этой системе нет. Снова видит фотографии - три тела, мужчина, женщина и девочка, каждое изуродовано по-разному. Да, он знал. Но всё-таки продолжал верить. До самого начала. И до самого конца.
А и Б сидели на трубе... А упало, Б пропало, кто остался на трубе? И сколько ещё букв попадают или пропадут? А и Б. Допустимый процент брака. Всего-навсего.
Сон разума рождает чудовищ?..
- Ну что ж, тогда просто запомни, что я держу свои обещания, - заметил Бейонд. Тема закрыта?.. Нет. L не согласен на такой расклад, он не любит, когда передёргивают. Он хочет, чтоб его слова были восприняты правильно, и ради этого объяснит ещё раз. И два. И три - если понадобится.
Обещания?.. Ах да, обещания. Я это запомню, но боюсь, что эта информация уже не будет иметь для меня практической ценности.
- Да, Бейонд. Я бы мог убить человека, если бы его смерть спасла большее количество людей. Кем бы ни был этот человек. И кем бы ни были те, кого надо спасти. Я верю в людей, Бэкап. В людей и в справедливость. Это наивно, но ни во что другое я верить не умею. Меня этому просто не научили. А что касается обещаний... Я запомню. - Взгляд детектива не был устремлён на человека за стеклом. Он смотрел куда-то мимо, куда-то за закрытую дверь на той стороне - как будто одновременно вдаль и внутрь себя. - Я запомню. Жаль... Жаль. Знаешь, я бы с удовольствием сыграл с тобой ещё партию.
А не заигрался ли ты в людей, L Lawliet?..
Даже если и так - ставки в этой игре стоят того.
Пожалуй, результат нескольких коротких взаимных выпадов Бейонда устроил. Это только кажется, что по лицу L почти невозможно что-либо понять. У его собеседника была очень похожая, если не сказать - полностью идентичная детективу мимика, поэтому уж разобраться в разных почти незаметных для остальных "знаках" он вполне мог. Размышления того двигались в нужном ему направлении.
Никаких особых целей молодой человек сейчас не преследовал. Ему нечего сейчас хотеть и добиваться. Для него самого уже особо ничего не изменишь, мучиться какими-либо размышлениями впоследствии L вряд ли будет. Скорее всего, после этого разговора он просто выкинет дело как оконченное из памяти и больше никогда к нему не вернется, и это Бездей тоже осознавал и принимал как должное и правильное решение, не особо мучаясь размышлениями на тему того, что фактически единственный что-то значащий для него человек скорее всего и не вспомнит больше о факте существования своего неудавшегося "двойника". Основная особенность сидящего перед ним человека заключалась в способности к поразительной концентрации на одном деле, так что это будет для него правильно - не помнить лишнее.
Просто именно сейчас захотелось объясниться. Раз и навсегда все прояснить для них обоих, пока есть шанс - сейчас от ответов особо не уйти ни одному из них. Чтобы умереть спокойно и не терзаться в последние моменты жизни тем, что стоило бы сказать и спросить. Своего рода покаяние, только вот именно раскаяния в чем-либо не предвиделось. Бейонд просто поставил себе цель и шел к ней всеми доступными способами. Ему не в чем каяться. Точно так же поступал и L. Методы другие, а принцип тот же.
Наверное, знай Бездей мысли своего собеседника сейчас, он бы рассмеялся. Горько и немного устало. Чудовище... хорошо бы. Чудовище - это хоть возможность быть кем-то. А он просто отражение, причем в кривом зеркале. Уж лучше было бы так, чем изуродованной бледной тенью. Собственно, того и добивался ведь.
Причин по отдельности много, а сводится к одному: хотелось значить что-то самому по себе.
Стекло, наводящее на такие мысли, становилось все более и более ненавидимым.
Ответ застал врасплох. Эту тему Бейонд уже считал закрытой, да и не рассчитывал как-то на такое решение.
"Вот как," - Молодой человек прикрыл глаза и беззвучно рассмеялся. За эту короткую речь он даже спокойно спустил так раздражающее его обращение. Он не гордился тем, что смог отнять жизнь, и не одну, в этом нет ничего, чем бы можно было гордиться, просто ему было интересно решение своего оппонента. Только и всего.
"Ну и в чем же между нами разница?.."
Бейонд так её уже не видел. Конечно, сказать и сделать – вещи разные… но в том, что, если перед L действительно станет такой выбор, он поступит именно так, как сказал, сомнений не было.
- Да... я тоже.
- Я тоже, - эхом прошелестел голос из-за стекла.
L закусил кончик ногтя и снова, до рези, до боли в глазах всмотрелся в отражение на поверхности стеклянной перегородки. Не в фигуру сидящего напротив - в своё собственное отражение. Переиграл бы он эту партию, будь у него такая возможность? Поступил бы по-другому? Пожертвовал бы?...
Разменять жизнь одного человека на жизни нескольких - просто. А разменять жизни многих на жизнь одного? Смог бы я провести такой обмен? Вряд ли. Но в итоге вышло именно так - жизни троих против жизни одного. И я не могу сказать, что жалею об этом... Я просто ещё не рассматривал этот расклад с такой стороны. Вот ведь ирония, не правда ли? И теперь можно сколько угодно пытаться оправдать себя. Говорить себе, что всего лишь принял брошенный вызов. Прикрываться верой в людей и справедливость. Я верил не в тебя, Бейонд - я верил в себя. В то, что запущенная мною система не даст сбоев. В то, что А был единственным исключением в своём роде... Вот моя ошибка. Единственная и основная ошибка.
- Допустимый процент брака... - еле слышно, одними губами шепнул L. Нет. Это неверно. Такого больше не должно было повториться. И L знал, что нужно для этого сделать. Через несколько дней, вернувшись в штаб в Англии, он свяжется с приютом Вамми. Попросит Роджера собрать всех воспитанников в гостиной. И немного сдвинет этот тихий мирок, пропитанный запахом кофе и исчерченный сложнейшими уравнениями, мирок, где алфавит начинается с его имени, мирок цвета индиго, - он нежно, аккуратно, почти незаметно подвинет этот мирок в нужную ему... нет, не так - в сторону, нужную им всем.
Он просто поговорит с ними, как с детьми. Не как с потенциальными детективами, не как с кандидатами на его место, нет - как с обычными детьми. Расспросит о страхах, сомнениях и стремлениях. Расскажет о том, каково это на самом деле - быть Справедливостью, беспристрастной и безликой. Выслушает их и ответит максимально честно на любые, даже на самые каверзные вопросы. Посмеётся вместе с ними над своими собственными страхами и сомнениями...
Сползёт наконец со своего пьедестала и перестанет быть чем-то недостижимым, непостижимым и бесконечно далёким.
Приложит максимальные усилия для того, чтобы Дом Вамми перестал быть бездушным конвейером и стал для этих детей настоящим домом.
Но это будет потом. Через несколько дней. А пока - отражение в пуленепробиваемом стекле. Два отражения. И L сейчас не мог бы со стопроцентной уверенностью сказать, какое из этих отражений - его.
- Да. Мы не учили вас, что падать надо вниз, а не вверх... - снова еле слышно, под нос, вполголоса. Реплика, обращённая не к одному - ко всем. И к себе в первую очередь. Как будто подводя итог бесконечным размышлениям на эту тему. И снова - взгляд в глаза отражению. Тому, которое по-настоящему его. Не обычный сканирующий взгляд, нет, - скорее, усталый. Бесконечно усталый и немного грустный, из-под тени полуопущенных ресниц. Мало кто видел великого детектива таким, но здесь и сейчас ему не хотелось надевать маску.
А о чём именно сожалеешь ты, Бейонд? Об игре? О проигрыше? Или о возможности снова сделать столь высокие ставки? Ты бы взялся играть эту партию сначала?
Вряд ли.
Ты же понял...
А я - ещё нет. И вряд ли смогу. Потому что меня, как и тебя, не учили оставаться человеком. Я всего лишь справедливость. Чёрная буква на белом фоне. А ты всё-таки переиграл меня. У тебя это получилось, Бэкап. Получилось понять то, что может понять только человек... Может, когда-нибудь ты ещё сможешь мне это объяснить. А может, и нет.
- А ты веришь в существование после смерти, Бейонд?
Разговор преподносил все больше и больше сюрпризов. Уж чего, а такого вопроса Бейонд не ожидал. Вероятность того, что всегда логичный, со своими точно выверенными и продуманными действиями L задаст подобный вопрос, составляла меньше одного процента. Впрочем, меньше одного - это отнюдь не обязательно ноль. Это "очень маловероятно" - но не "невозможно". Так что нельзя сказать, что Бездей был сильно удивлен. В разговоре с L нельзя чего-то не учитывать, какая бы низкая вероятность того не была.
Тонкие длинные пальцы, перепачканные уже подсохшей кровью из-за в очередной раз почти до мяса обкусанных ногтей, неосознанно коснулись переносицы, соскользнули, чуть надавив указательным и большим на глаза. Со стороны могло показаться, что у него просто внезапно разболелась голова. Это предположение, кстати, было бы не так уж и далеко от истины: весь этот разговор и впрямь начинал вызывать мигрень. Слишком нелогично все это... Но основная причина была проще.
Бейонд мучительно размышлял, в этот раз не над тем, что происходило снаружи, а над тем, что было внутри него самого.
Рука скользнула ниже, незаметно для самого молодого человека закрывая от его собеседника лицо. Бейонд чуть приоткрыл глаза. Взгляд вновь был устремлен едва заметно выше лица L. Мир в знакомом с рождения, сводящем с ума своей тяжестью для восприятия и неестественностью цветовом спектре, яркие, словно раскаленным железом отпечатывающиеся в голове буквы и цифры. Этого больше никто не видит. Бездей долго искал, пытаясь найти хоть упоминания о чем-то подобном, желая просто наконец понять собственное тело, но тщетно. Мифы, древние и современные, научная литература и бульварная пресса, всегда изобилующая разными паранормальными историями... они ничего ему не дали. Ничего даже близко похожего. Но он видел, видел четко прописанные и навечно закрепленные за человеком имя и дату. А значит, это должен был кто-то написать?.. Алфавит и цифры - человеческие изобретения, это не может просто появиться само, без чьего-то хоть изначального приложения усилий... да еще и так точно. Ведь надписи никогда не были ошибочными, он проверял. А если есть кто-то, кто это пишет - значит, есть и те, кто отмеряет время, положенное человеку?
Значит, и "послесмертие" может быть?..
Плечи слабо затряслись от едва сдерживаемого хохота. Боже... и это - его мысли?..
Бейонд всегда мыслил логично. Он просчитывал все возможные варианты развития событий и пресекал ненужные, таким образом создавая стопроцентную вероятность нужного ему исхода. Со временем таким образом он научился просчитывать проценты создания какой-либо ситуации. Очень просто и почти невероятно сложно одновременно: обычный человек и десяток разных линий возможного изменения ситуации в голове вряд ли осилит; Бейонд же контролировал их сотни. Еще одна причина его помешательства, кстати. Абсолютная память имеет и определенные минусы - такую нагрузку тяжело выдержать.
В таком мышлении нет места необъяснимому. То, что нельзя объяснить с точки зрения логики, ломает подобные линии размышлений, делает их бессмысленными. Если это необъяснимо - это нельзя учесть.
Нет, Бейонд все же был человеком, а не машиной. С ума сходят только люди... Если не было другого выхода, скрепя сердце, он мог бы положиться на такие ненадежные вещи, как удача и интуиция. Мог бы допустить существование того, что не заложено в его первоначальную "программу". Если бы юноша застал дело несколькими годами позже этого разговора - он всецело одобрил бы каждый шаг своего оппонента и вряд ли бы и сам поступил как-то иначе.
Но если бы не было другого варианта. Но почему он сейчас, черт возьми, думает так... нелогично? Да и от собственных доводов хотелось смеяться. Даже если принять за верный вывод первый, что было еще допустимо, одно другого ведь не доказывает!..
И все же...
Да, пожалуй, он верил. Может, только потому, что после утверждения смертного приговора как-то хочется поверить в то, что после тоже что-то будет. Может, этих скомканных размышлений несмотря на натянутость вкупе с собственными глазами хватало как доказательств. Результат от того не менялся.
Впрочем, озвучивать это Бейонду совсем не хотелось.
- Возможно, - уклончиво ответил молодой человек, наконец отнимая руку от уже приобретшего прежнее безэмоциональное выражение лица, - Скоро смогу сказать точно.
Ну, сказать уже вряд ли на самом деле, но знать так будет точно. Только проку от этого знания уже будет немного.
Что ни говори, а в этом есть что-то вроде злой иронии: человек узнает такие секреты мироздания только тогда, когда они ему в общем-то уже до лампочки. Молодой человек невесело усмехнулся этой мысли и перевел взгляд на лицо своего собеседника. И чуть ли не впервые в жизни увиденное его... шокировало.
Наверное, это звучит пафосно и глупо, но в данном случае эта фраза действительно была очень точной: L был для него Всем. Кумиром, целью, смыслом жизни... оппонентом и самым ненавистным на свете существом, которое во что бы то ни стало хотелось скинуть с его "олимпа". Но никогда не воспринимался простым человеком. Это открытие, что L, оказывается, тоже обычный смертный, как и они все, а не что-то сродни божеству, даже никогда не снисходившему толком до своих подопечных, оказалось удивительным в своей простоте и потому поразительным.
- Почему ты грустишь? - Вырвавшаяся как-то безо всякого вмешательства со стороны самого Бейонда тихая фраза чуть ли не впервые в его жизни прозвучала как-то растерянно и непонимающе.
Юноша и не заметил, что отражение в стекле, то, что чуть заметно постарше и с уродливыми пятнами шрамов на коже, вслед за первым как-то незаметно погрустнело, вновь воссоздавая то самое сходство, от которого всего несколько минут назад мучительно хотелось сбежать.
И опять анализ. Холодный, точный, никоим образом не связанный с чувствами анализ - на уровне вычислительной машины. Это у детектива уже превратилось в рефлекс - он тщательно препарирует слова, взгляды и жесты окружающих, не отдавая себе в этом отчета.
Странный жест... Как будто у него вдруг разболелась голова. Обычно так делают, когда лгут или хотят что-нибудь скрыть. Например, растерянность или смущение. Его смутил мой вопрос? Вряд ли. И скрывать ему тоже нечего. Тогда... Ещё это может означать, что он стремится отгородиться от внешних раздражителей, чтобы полностью сконцентрироваться на чём-то внутри себя. Да, скорее всего так и есть. Что это?.. Смеётся. Он смеётся - значит, собственные размышления загнали его в тупик. Кажутся ему смешными и нелепыми. Значит, ты всё-таки веришь, Бейонд?.. Веришь. Но ведь никогда не скажешь об этом, так?..
И как будто услышав мысль L, Бейонд отнял руку от лица и произнёс:
- Возможно. Скоро смогу сказать точно.
Это могло бы показаться циничным. Но таковым не являлось - всего лишь горькая ирония приговорённого к смерти.
Сказать точно?.. Боюсь, что сказать ты мне этого уже не сможешь. А если и сможешь, я вряд ли это услышу. Если, конечно, не отправлюсь следом за тобой - в то несуществующее посмертие, в тот иллюзорный postmortem, в который мы с тобой одинаково верим - верим вопреки самим себе, вопреки разуму, логике и доказательствам.
- Почему ты грустишь? - неожиданно, тихо и на этот раз действительно растерянно. Распахнутые в изумлении карие глаза моментально впитали, перетянули в себя то почти неуловимое выражение грусти, которое за несколько секунд до этого прокралось во взгляд серых глаз напротив. И снова иллюзия отражений возникла на поверхности толстого стекла, мучительно напоминая о том, почему эти двое находятся здесь...
Дети Дома Вамми не умели удивляться. Им это было ни к чему - всё, что могло поразить их воображение, они анализировали, разбирали на составные части и раскладывали по полочкам задолго до того, как оно успевало появиться в их жизни. Их взгляды не были похожи на взгляды детей - так могли смотреть умудрённые опытом старцы. Их глаза были похожи на плохо освещённые проходы между библиотечными полками - глубина и объём хранящихся там знаний воистину поражали... Взрослый человек, не посвящённый в дела Дома Вамми, мог бы испугаться, встретив на улице кого-нибудь из этих детишек и случайно заглянув в бесконечные тёмные коридоры их взгляда. Но L с самого детства рос среди таких детей. И с самого детства не умел бояться - ибо препарировал все свои страхи, потроша их с энтузиазмом юного зоолога, и рассматривал каждую их микроскопическую часть в отдельности. Все, почти все людские страхи были объяснимы с точки зрения банальной логики, что просто-напросто лишало их основополагающего смысла. Впрочем, того, чего нельзя было объяснить с точки зрения логики, L тоже не боялся. Только опасался - опять же, из соображений здравого смысла. Таких вещей было немного. И первое место в списке занимал взгляд этого странного парня напротив. Всё те же узкие библиотечные коридоры, заполненные мягкой темнотой. Но иногда... Иногда L мерещились алые отблески в глубине этих коридоров - как будто мелькали где-то на самом дне этих глаз отражения давно минувших или же, наоборот, только грядущих событий. Как будто в темноте было спрятано что-то ещё...
И сейчас L снова заметил эти алые отблески - там, в самой глубине. Он давно привык к этому и воспринимал это как должное, - но именно сейчас ему показалось, что эти алые искорки таят в себе какую-то важную деталь. Деталь, которая... не расставила бы всё по своим местам, нет. Просто зафиксировала бы плотнее то, что уже расставлено. И осознание теперь уже завершённой, окончательной недосягаемости этой детали заставило L ответить на этот странный, неожиданный и в общем-то не имеющий ответа вопрос.
- Всегда грустно, когда что-то заканчивается.
Кончается... Бейонд отвел взгляд, без интереса вглядываясь в блики на стекле. Даже при том, что его совершенно не тревожила своя скорая кончина, осознавать факт собственной смерти было тяжело. Ему не за что особо было цепляться на этом свете, даже жизнь, и та уже не имела особой цены, но принять то, что это существование кончится, было странно. Но любопытно. Говорят, что даже самоубийцы боятся смерти. В последний момент приходит осознание того, как же на самом деле еще многое нужно и хочется сделать. Этого он подтвердить не мог, попытка суицида BB была такой, что ему было не до размышлений. Так что по-своему ему даже было интересно, каково это - умирать. Что при этом чувствуешь, о чем думаешь. И немного боязно. Но об этом никому, кроме него, знать не стоит. Даже L. Особенно L. Он, может, и стал так неожиданно для своего несостоявшегося двойника человеком, но вот сам этот "двойник" для него до конца человеком быть так и не хотел. Пока он не понят до конца - он так и не побежден. А уж идти на эшафот без страха и с усмешкой ему уже не впервой, как ни странно звучит такая фраза.
Ну, вряд ли это будет так уж скоро. Бёздей и сам многих отправил за свою короткую жизнь на смертную казнь, и прекрасно знал эту систему. Скорее всего, его, даже несмотря на то, что юноша и не думал подавать прошение о помиловании, всегда существенно задерживающее процесс приведения приговора в исполнение, заставят проторчать в камере еще не одну неделю. Казнь без такого начала не имеет должного результата. Это время идет на осознание своей участи, раскаяние и все в этом же духе. Молодой человек мысленно усмехнулся. Простейшие приемы, а работает уже сколько лет. Интересно, а он переосмыслит что-то к своей казни? Вряд ли, конечно... но как знать. Жизнь полна сюрпризов.
- Действительно.
Бейонд осторожно, словно в незнакомую воду, спустил ноги со стула на пол.
"И этот театр двух актеров и двух зрителей пора заканчивать."
Это тоже немного грустно. Этот нелепый разговор впервые за многие годы вызвал в душе отклик, заставил задумываться о том, о чем думать было нужно, но так отчаянно не хотелось. Заставил чувствовать себя необычно живым. Но все хорошее, как и все плохое, имеет свойство кончаться. И это тоже к лучшему.
Бёздей встал и выпрямился. Проклятые наручники не давали сунуть руки в карманы, а деть их куда-то мучительно хотелось. Надо поскорее заканчивать, чтобы с него наконец сняли эту гадость.
- Свидимся, Лоулайт.
Осознание того, что именно он только что сказал, пришло лишь спустя секунды полторы. Слишком долго и часто он за этот разговор смотрел не в глаза своему собеседнику, а чуть выше. Впрочем, так и лучше. Герои должны уходить со сцены навсегда с яркими и запоминающимися репликами. И правдивыми. Бейонд же держит свои обещания.
Ты прав, Бэкап. Пора заканчивать нашу с тобой импровизацию. Впрочем, я даже не уверен, что стоило её начинать. Но теперь... Теперь - занавес. Аплодисментов не последует. Увы.
L собрался было спустить ноги с самого удобного в Сан-Квентин кресла, как вдруг единственная короткая реплика буквально пригвоздила его к месту:
- Свидимся, Лоулайт.
Имя непривычно резануло слух.
Истинное имя, обменянное на единственную букву, чёрную букву на белом фоне. Истинное имя человека, всю свою жизнь скрывавшегося под самыми разнообразными прозвищами и псевдонимами. За каждым из его прозвищ и псевдонимов тянулся длинный шлейф лиц, дел, событий и воспоминаний. И только настоящее имя не вызывало в памяти почти никаких ассоциаций. Только лицо Ватари - единственного человека, когда-либо называвшего L по имени. Впрочем, это было давно. Слишком давно.
И вот теперь...
Детектив ничем не выдал своего удивления. Разве что зрачки снова сжались в крохотные точки. И мысли моментально начали своё безумное броуновское движение, с быстротой молнии сопоставляя факты, складывая варианты и версии, и тут же их опровергая.
Неожиданный ход, Бэкап. Готов поспорить, что ты сам не знал, какая карта у тебя на руках. Или же попросту забыл, что она у тебя есть. Ты ведь и сам удивился сказанному, не так ли? Полно, мы с тобой всё-таки слишком похожи, чтобы я не смог понять, о чём ты думаешь. Что же, я признаю твоё право - право уйти неразгаданным до конца. Это то немногое, что я могу тебе оставить. Из того, что тебе по-настоящему нужно.
- Свидимся, Бейонд. - и чуть потише, вполголоса, и уголки рта чуть вздрагивают, как будто собираясь улыбнуться, но так и не складываются в улыбку, - Будешь на земле, заходи.
И чей-то смех, и судороги в горле.
И почудившийся звук - как будто где-то вдалеке лопнула гитарная струна. И показавшийся мучительно долгим путь от кресла до тяжёлой металлической двери. И странноватое, меланхолично спокойное осознание того, что эта партия не выиграна, нет. Она просто не проиграна. И недолгая пауза, и палец, задержавшийся перед кнопкой вызова.
И тишина, и судороги в горле.
Если возникала необходимость солгать, L мог бы солгать так, что самые совершенные детекторы лжи не заподозрили бы его и в капле неискренности. Самые изощрённые физиогномисты не сумели бы вычислить фальшь в его словах и жестах, не смогли бы разглядеть свидетельства лжи в его мимике. Он был прекрасным актёром.
Возможно, поэтому...
Но сейчас он не лгал.
Возможно, поэтому оказалось очень лёгким обернуться и поймать взгляд с другой стороны стекла, с той стороны зеркала, с той стороны жизни. И удержать его на игольных остриях зрачков. И отпустить с губ тяжёлые округлые камешки последних слов - снова вполголоса, почти шёпотом.
- L is after Beyond Birthday.
И прозвучавший где-то за дверью звонок вызова, и моментально явившийся охранник, и почтительно-настороженный вопрос:
- Вы закончили, мистер Рюузаки?..
И ещё одна карта, неожиданно выпавшая из колоды и плавно спланировавшая на грязный бетонный пол. И снова тускло освещённый коридор, и кто-то сзади потащил кресло обратно в кабинет начальника, и сверлящие спину взгляды персонала, и всё-таки возникшая усмешка на губах.
И боль, и смех, и судороги в горле.