Больше всего я боюсь именно этого, двадцатого по счету года своей жизни. Дело в том, что все важные мне люди умирали одинаково - сдавало сердце. Для меня это уже стало знаковым, что ли. И от каждого из них я словно что-то забирал. Во мне начинал просматриваться их характер, сперва черточками, потом все более явственно... Тот из них, от которого я так много перенял, чьей нрав словно впитал в себя с его смертью, чью улыбку я теперь вижу в зеркале - он умер в девятнадцать лет. Это глупый и иррациональный, но панический страх - что я забрал все, что ему принадлежало, включая судьбу.
В груди болит с утра, всеми симптомами напоминая одну очень неприятную связанную с сердцем вещь. Признаться, ложиться спать мне страшно.