– Завтра будем учиться гостеприимству. И закопаем трупы.
До рассвета далеко, а на улице светло. От снега. Он сейчас свежий, словно сияющий от собственной чистоты, ослепительно-белый и пока еще никем не тронутый - именно такой, какой я особенно люблю. Все это навевает воспоминания.
Когда-то я это уже писал. Устыдился собственной странности и стер. А теперь почему-то вспомнилось снова, и снова же написалось. Может, потом снова сотру, но куда же деваться. Может, эта запись такая и должна быть: появится, как я снова задумаюсь об этом - и снова пропадет...
Лет до десяти со мной точно что-то было не так. Я относился к миру вокруг с редким безразличием. Мне ничего не было интересно. Когда я читал, я не понимал смысла - мне нравился сам процесс, но совсем не имело значение то, что нес текст. Когда умер отец, меня ни тронули ни слезы матери, ни само это известие, хотя я его прекрасно понял. Всего мира вокруг я словно и не замечал.
А потом однажды я читал в своей комнате, и мама пришла укладывать меня спать, а я спросил: но ведь еще совсем светло, как же уже спать? Всего часов пять, не больше. А оказалось, что девять, и уже в самом разгаре давно был полярный день. Я вдруг увидел солнце, к которому прежде просто не поднимал головы. Я очень хорошо запомнил этот момент: с того мгновения у меня начали появляться эмоции. Сперва я очень удивился. А потом мне стало безумно любопытно и почему-то весело.
Забавно, тогда меня никогда не считали каким-то странным, а теперь, когда у меня так много эмоций, что они хлещут через край, меня с завидным постоянством называют бесчувственным. Даже как-то обидно.
Чай в термосе снова кончился, не дотянув до утра. Надо все-таки потратиться на еще один, раз уж я опять трансформировался в сову.
Когда-то я это уже писал. Устыдился собственной странности и стер. А теперь почему-то вспомнилось снова, и снова же написалось. Может, потом снова сотру, но куда же деваться. Может, эта запись такая и должна быть: появится, как я снова задумаюсь об этом - и снова пропадет...
Лет до десяти со мной точно что-то было не так. Я относился к миру вокруг с редким безразличием. Мне ничего не было интересно. Когда я читал, я не понимал смысла - мне нравился сам процесс, но совсем не имело значение то, что нес текст. Когда умер отец, меня ни тронули ни слезы матери, ни само это известие, хотя я его прекрасно понял. Всего мира вокруг я словно и не замечал.
А потом однажды я читал в своей комнате, и мама пришла укладывать меня спать, а я спросил: но ведь еще совсем светло, как же уже спать? Всего часов пять, не больше. А оказалось, что девять, и уже в самом разгаре давно был полярный день. Я вдруг увидел солнце, к которому прежде просто не поднимал головы. Я очень хорошо запомнил этот момент: с того мгновения у меня начали появляться эмоции. Сперва я очень удивился. А потом мне стало безумно любопытно и почему-то весело.
Забавно, тогда меня никогда не считали каким-то странным, а теперь, когда у меня так много эмоций, что они хлещут через край, меня с завидным постоянством называют бесчувственным. Даже как-то обидно.
Чай в термосе снова кончился, не дотянув до утра. Надо все-таки потратиться на еще один, раз уж я опять трансформировался в сову.
-
-
28.11.2011 в 20:50Только абсолютно не понимаю тех людей, которые в человеке с эмоциями видят бесчувственность Оо По-моему им всем пора на прием к окулисту Х)
-
-
30.11.2011 в 23:03Может, дело в том, что я довольно сдержано большую часть времени себя веду. Вот с редкой периодичностью и удостаиваюсь таких, не слишком приятных характеристик.